Чума, холера и прочие «прелести» херсонской жизни…
Недавно мне позвонил знакомый, пытавшийся выяснить вопрос: какие меры защиты предпринимал прибывший в самый разгар «херсонской чумы» 1783 года, тогда еще капитан второго ранга Федор Ушаков, если в его команде состоящей из 700 матросов и 3000 мастеровых, не погиб от чумы ни один человек.
Конечно, это был беспрецедентный случай, о котором я расскажу чуть позднее. Не секрет, что в прошлом эпидемии весьма сильно опустошали территории государств, ведь сплошная антисанитария, скученность населения, особенно в городах, низкий уровень медицины и тотальное невежество, позволяли опасным болезням совершенно беспрепятственно собирать урожай человеческих жизней.
Может когда-то, на заре развития человечества, вследствие слабой еще народонаселенности планеты эпидемии и носили местный, локальный характер, но с развитием торговых отношений и сообщений между странами страшные болезни получили практически беспрепятственный доступ в любой уголок земного шара. Теперь уже эпидемии двигались по Земле со скоростью вьючного верблюда или ездовой лошади.
Так, по свидетельствам многочисленных исторических документов, в ХIV веке занесенная торговцами из Восточного Китая чума, всего лишь за год прошлась по всей Азии и Европе. Вследствие антисанитарии, царившей в средневековых городах, и практически полного отсутствия признаков личной гигиены, для эпидемии была подготовлена благоприятная почва. Итогом болезни стали опустевшие города и сёла, а население Европы сократилось почти на треть.
Конечно, это было не единственное посещение страшной гостьи, ужасная болезнь возвращалась в европейско- азиатские страны еще не раз. Избежать её посещений не удалось и Северному Причерноморью, где в конце 18 века уже в полную силу кипели работы по строительству города Херсона.
Кстати, некоторые исследователи даже предполагают, что херсонская эпидемия чумы стала следствием успешной диверсии с турецкой стороны, обеспокоенной усилением влияния Екатерининской империи на граничные страны Северного Причерноморья.
«Херсонская чума» посетившая молодой город на пятый год его существования, стала одним из самых трагических эпизодов местной истории. Только в первые месяцы эпидемии 1783 года Херсон лишился более шести тысяч человек. Согласитесь, потеря нескольких тысяч рабочих рук, весьма существенный урон для строящейся столицы края.
Один из очевидцев, переживших «херсонскую чуму», – моряк и судостроитель Иван Полномочный – оставил потомкам бесценные мемуары о возведении города, основании судоверфи и строительстве кораблей. Есть в этих записках и описание моровой язвы:
«…И так усилилась поганая болезнь, что мертвых, как дрова, невольники возили на роспусках (удлиненных возах ) и в ямы зарывали… по 50 человек в яму… Платье и прочее так валялось, никто не смел ничего брать, всяк жизнь свою берег.
Главный генерал Клокачев (вице-адмирал, командующий Черноморским флотом, первый кавалер ордена Святого Георгия среди русских моряков. – прим. авт.) в заразу помер и много офицеров…
И невольников было из Таганрога 800, которые зараженных возили и все померли».
Что и говорить, медицина конца воинственного XVIII века, специализировавшаяся в основном на лечении ран, была крайне невежественна в борьбе со страшными эпидемиями. Считалось, что основная причина болезни скрывается в миазмах, разносимых по воздуху и скапливавшихся в закрытых пространствах. Следовательно, для уничтожения этих вредоносных паров надлежало использовать дым от кострищ, разводимых на улицах города, и устройство сквозняков для лучшей циркуляции воздуха. Смешно, но для достижения подобной цели «эскулапы» предлагали даже вырубать деревья и кусты, «мешавшие притоку свежего воздуха»!
Кроме того, считалось, что язва не выносит «воздушно-содрогательных колебаний», производимых звоном колоколов и пушечной стрельбой. Колокола крепостной гарнизонной церквушки (Екатерининский собор к тому времени находился в начальной стадии строительства) и старейшей Греко-Софиевской церкви, расположенной в Греческом предместье, трезвонили день и ночь. Им вторили залпы пушек с крутого берега Днепра и стоявших близ города судов. Да только всё было тщетно, «поганая болезнь» не сдавала свои позиции.
Именно в такое, совсем не подходящее для службы и строительства кораблей, время, в Херсон было направлено несколько партий матросов, рекрутов и строителей. Одну из таких групп, состоящую почти из 4 тысяч человек, привел Ушаков, который, предупрежденный еще в пути о болезни, разбил свой лагерь в степи на подступах к городу, ограничив до минимума контакты с местным населением.
Жесткая дисциплина, требования личной гигиены, обмывание рук, одежды, монет и предметов быта крепким уксусом, а также употребление в пищу большого количества лука и чеснока, похоже, стали залогом успешного преодоления напасти. Ежедневно лагерь и одежду окуривали дымом, всех же лиц с подозрительными симптомами, тут же изолировали в карантин, находящийся вдали от лагеря.
А вот письменные свидетельства Эрнста Вильгельма Дримпельмана, в качестве врача сопровождавшего одну из партий рекрутов, пришедшую в Херсон: « Команда наша, пробыв в дороге целых два. месяца и пройдя, от Петербурга, 1.800 верст, прибыла наконец в Херсон.
Уже за несколько верст до самого города, дым и пар, застилавшие на большое пространство небосклон, не предвещали ничего хорошего. Чем дальше мы подвигались, тем грознее становилось зрелище. Повсюду нагроможденные кучи всякого мусора, который надо было поддерживать в постоянном горении, чтобы посредством дыма и пара сколько-нибудь отнять у зараженной атмосферы злокачественную силу. Но все это нисколько не помогало: чума продолжала свирепствовать среди несчастного населения Херсона.
Мои спутники — команда моряков и рекрут — вступили в город. Был сделан смотр, и солдат разместили по квартирам.
Меня назначили в устроенный в двух верстах от Херсона и определенный для приема зараженных карантин, в котором уже погибло несколько врачей. Здесь увидел я страдание, отчаяние и уныние среди нескольких сот людей, положение которых настоятельно требовало сочувствия того, кто едва был в состоянии подать им помощь. Им нельзя было и помочь, так как болезнь уже слишком развилась.»
Особо удручающе звучат слова врача, характеризующее истинное положение дел: «Мои молодцы-рекруты, хота большинство их прибыло в Херсон здраво и невредимо, все почти перемерли».
Конечно, до поры, скрываемые от императрицы плохие известия об эпидемии в Херсоне с течением времени всё же дошли до ее царственного слуха. А вскоре князь Тавриды, сиятельный Потемкин уже читал послание «матушки»: «Пронесся слух по здешнему народу, будто язва в Херсоне по-прежнему свирепствует и будто пожрала большую часть адмиралтейских работников. Сделай милость, примись сильной рукой за истребление херсонской язвы».
Рескрипт императрицы, пусть даже составленный в просительной форме, имел силу закона и для фаворита. Князь Потемкин в полную силу включился в борьбу с моровой язвой. Вот тут-то в первенце южных городов появилось главное действующее лицо, которому суждено было стать спасителем Херсона. Этим действующим лицом был Даниил Самойлович (настоящая фамилия – Сушковский).
Современная энциклопедия называет его «русским медиком, основателем эпидемиологической науки в Российской империи, фундатором (учредителем. – прим. А.З.) первого на Украине научного медицинского товарищества. Первым медиком, доказавшим возможность противочумной прививки».
Возвратившийся из-за границы в самый разгар херсонской эпидемии чумы, Даниил Самойлович получил послание Светлейшего, признававшего и высоко ценившего его заслуги:
«Известное искусство и прилежание в отправлении звания вашего побудили меня вам поручить главное по должности медика наблюдение всех тех способов, которых употребление есть нужно ко утушению и искоренению открывающихся иногда прилипчивых болезней.
Херсон, потерпевший от заразы и по соседству с турками, близкий к сему несчастию, должен быть первейшим предметом попечения вашего».
Вняв настояниям Потемкина, Даниил Самойлович не мешкая отправился в терпевший смертельное бедствие Херсон. Опыт, приобретенный Самойловичем в борьбе с московской чумой, оказался крайне востребованным и в Херсоне. А разработанные врачом меры противодействия смертельной болезни возымели должное действие, и к декабрю 1784 года с эпидемией чумы в городе было покончено.
Что, впрочем, не обезопасило эти края от дальнейшего ее посещения. Правда, с основанием соседних городов Одессы и Николаева, эпидемиологическая нагрузка на столицу края Херсон, несколько ослабла, и следующий разрушительный набег чумной заразы приняла на себя Одесса в 1812 году, где в эпидемию погибло по самым приблизительным подсчетам (официальных данных не имеется) до пяти тысяч человек.
Памятником жертвам трагедии в соседнем городе стала восьмиметровая «Чумная гора» ныне находящаяся в центральной части Одессы, где под толстым слоем строительного мусора, по решению городской управы, специально свозимого со всего города, находится могила с останками жертв эпидемии. По замыслу отцов города, строительный мусор, с вкраплениями камня и кирпича, должен был надежно запечатать могилу и затруднить в дальнейшем всяческие несанкционированные раскопки.
Впрочем, не все жертвы чумы нашли свой последний приют под «Чумной горой». Даже в такое чрезвычайное время последователи разных религий не желали мириться с иноверцами, поэтому чумных захоронений было несколько, вот только где они находились, ныне остается загадкой.
Такими же загадочно- неизвестными остаются чумные захоронения и в Херсоне, вспомните, уже цитируемые мной, слова из мемуаров Ивана Полномочного о ямах- братских могилах, куда зарывали по пятьдесят умерших к ряду.
Конечно, и позднее в 19-20-х веках, «черная болезнь» время от времени продолжала напоминать о себе, однако созданным уже санитарным службам удавалось успешно ей противодействовать. Вместе с тем, в Уложения о наказаниях 1845 года была введена статья «о преступлениях против чумного карантина», которая грозила виновным лишением всех прав состояния и смертной казнью.
Причем преступления против строгих карантинных правил являлись единственными преступными деяниями, караемыми смертной казнью по приговору общих судебных установлений.
Холера- спутница антисанитарии.
В 19-20 веках, эпидемии, случавшиеся в истории Херсона, носили уже не столь губительный массовый характер. Страшных чумных с тысячными жертвами уже не было, однако частой, прямо таки «неразлучной гостьей» южного города была холера.
Городская санитарная комиссия, основанная в первой половине ХІХ века, с ужасом ждала наступления жарких летних дней и появления первых больных, которых незамедлительно изолировали в инфекционных больничках, мелких лечебных заведениях на территории города. Причем информация о подтвержденных случаях тут же попадала на страницы местных газет.
Труд санитарной комиссии, к которой на сложное время эпидемий, подключалась полиция и городская управа, давал свои результаты. Ежедневная проверка качества продаваемой продукции, санитарного состояния торговых мест херсонских рынков и мелких производств, ревизия дворов городских домовладельцев, своевременный вывоз мусора, состояние выгребных ям, освидетельствования водовозных емкостей – вот далеко не полный список дел, подконтрольных комиссии. Штрафовать и применять иные методы воздействия к штрафникам, было уже уделом полиции и горуправы.
Почти ежедневно городские газеты печатали сообщения комиссии о пойманных с поличным нарушителях: «Торговка привлечена к ответственности за непокрытие лотка с хлебом белым полотном»; «Хозяин пекарни оштрафован за допущение в пекарню работников в грязных колпаках»; «Домовладелец привлекается к ответственности за устройство во дворе поглощающего колодца».
И все же, несмотря на все старания мелкие , отнюдь не глобальные, эпидемии в старом Херсоне случались часто. Скажем, 9 июля 1910 года херсонская газета «Родной край» сообщала под заголовком: «Холера на хуторах и в Херсоне»:
« С начала эпидемии зарегистрировано в городе 124 человека. Выздоровели 58, умерли 63. Хутора: заболевших 7, выздоровели 4, умерли 3. Тюрьма: заболели 4, умер 1».
Газета «Херсонские Новости» 1913 год: «г. Херсонский губернатор извещает начальника юго-западных железных дорог о том, что эпидемия в районе Херсонского уезда принимает очень серьезный характер. Умерли все лежащие на этой неделе в холерных бараках…»
Далее губернатор сетует на отсутствие надлежащих условий содержания в них больных. «Заболевшие за последнюю неделю в городе Херсоне (12 человек) находятся в более благоприятных условиях, и процент смертности, вследствие этого, значительно ниже (умерло 2 чел.).»
Неискушённый вниманием докторов и дорогостоящими лекарствами херсонский обыватель от всех заразных болезней лечился единственным верным способом- внутренней дезинфекцией.
Вот что писала об этом та же газета:
«В связи с холерой в каждой почти лавке стоит на столике графин с перцовкой. На вопрос – что в графине? – ответ: холерное лекарство. А для чего стаканчики разных размеров? А для того, у кого только начало холеры, наливаем маленький за пятачок. А кому уже очень недужится, и за 15 наливаем».
Здесь необходимо отметить, что после введения государственной монополии на торговлю спиртными напитками в конце ХІХ века такие действия лавочников расценивали как грубое нарушение существующих правил. Но, похоже, на это иногда закрывали глаза, что поделаешь, ситуация серьёзная, как-никак – эпидемия…
Впрочем, так же, как и сегодня, расторопные дельцы-предприниматели всегда умудрялись заработать буквально на всем- на снадобьях и бальзамах из самых обычных сорняков, растущих тут же у дома или пилюлях в состав которых входил мел или толченый порошок из красного кирпича.
А вот реклама «холерных времен» начала хх века, от одного из херсонских торговцев парфюмерией:
«Во время холерной эпидемии не пустой забавой является привычка душить руки и платок. Духи бронируют руки при прикосновении с зараженными предметами, а платок, смоченный духами, является батареей, грозящей бациллам и вибрионам. Поэтому врачи рекомендуют в холерное время ходить во всеоружии целебных свойств духов, которые являются самым приятным и легким видом дезинфекции».
Время от времени вспышки холеры фиксировали на наших югах и в советский период городской истории. Однако, пожалуй, самой запоминающейся, с карантином и дополнительными серьезными мерами, стала эпидемия 1970-го года.
Тогда очагом заразы стала портовая Одесса, которую уже на следующий день, когда подтвердилась смерть от холеры двух пациентов, плотной стеной окружили кордоны солдат внутренних войск. Вслед за Одессой, на частичном карантине оказался и Херсон.
Впрочем, некоторые городские старожилы вспоминают о «херсонском холерном августе» в год столетнего юбилея Ленина, с ноткой грусти и сожаления. Так, один из моих старых знакомых Евгений Юдин рассказывал:
«Конечно, неудобства были, например, пачками глотать тетрациклин для профилактики. Или, когда стоит августовская жара, а купаться в Днепре нельзя, пляжи закрыты. Ни воды, ни пирожков, ни мороженного на улицах.
Зато на тех же улицах, которые в период холеры метут и поливают по пять раз в день- чистота, хоть в носках ходи. А дворы как почистили от мусора- загляденье! Ни травинки, ни мусоринки, цветочки на улицах политы, деревья…
Это наверное, в тот холерный год ленинградцы свой известный на всю страну, лозунг выдвинули: Хотим жить как в Херсоне».
Конечно и смертельных случаев по сравнению с прежними, дореволюционными холерными эпидемиями, в 1970-ом не в пример меньше было. Разные источники по- разному указывают количество жертв, но по-видимому в Одессе их было не более полтора десятка и всего несколько человек в Херсоне.
Чума и холера- не все еще беды…
Основываясь на местных газетах и метрических книгах, хранящихся в Государственном архиве Херсонской области, где заключена информация о рождениях и смертях горожан, можно установить следующее. Помимо холерных эпидемий население Херсона страдало от дифтерии, скарлатины, натуральной оспы, сыпного тифа, сибирской язвы, крупа.
« С 29 сентября по 5 октября- сообщала газета «Херсонские Новости» в 1913 году, -городским санитарным бюро зарегистрировано 119 заболеваний скарлатиной, 3 дифтерией, 1 крупом и 3 тифом».
Дифтерия и скарлатина в конце ХІХ–начале ХХ веков существенно сократили детское население города и прилегающих к нему хуторов. Смертельные болезни касались даже вполне достаточных в гигиеническом плане, совсем не бедных херсонских семейств. Так в семье заводчика- судостроителя Эжена Вадона, проживавшего на территории своего чугунно-литейного завода (ул. Литейная) из 16 его детей, по крайней мере, шестеро стали жертвой эпидемий.
Грипп
Судя по описаниям симптомов, оставленных потомкам далекими предками, грипп или по- другому инфлюэнция,, был известен уже давно. Однако, никогда еще не разрастался до масштабов пандемии, как это случилось в последние месяцы Империалистической войны в Европе, в 1918 году.
Новая смертельная форма вирусного гриппа внесла свой вклад во всемирную историю. Воюющие страны всячески скрывали информацию о начавшейся эпидемии и даже способствовали ее распространению путем перемещения войск. Только нейтральная Испания, в которой при смерти оказалось почти 40% населения, вынуждена была объявить о начале бедствия. Поскольку первичная информация об эпидемии поступила в прессу именно из Испании, к этому смертельно опасному недугу навечно приклеили ярлык «испанка».
Всего за 18 месяцев эпидемии болезнь унесла жизни до 60 миллионов человек, а зараженными вирусом этого гриппа оказались около 21,5% населения планеты!
Послереволюционная разруха, нехватка продовольствия, топлива, медикаментов, кочующее, сорванное с мест жительства население только усиливали эпидемию.
В условиях всеобщего хаоса было не до сбора статистических данных, поэтому определить, каковы были истинные масштабы эпидемии «испанки» в нашей стране, не представляется возможным. Тем более нет таких данных непосредственно по Херсону. Вместе с тем стоит поверить, что бедствие, нанесенное новой формой гриппа, было весьма серьезным..
Конечно, человечество уже тогда не теряло надежды отыскать противоядие- вакцину от болезни, но понадобилось еще немало времени, прежде чем были придуманы и опробованы действенные лекарственные препараты, в том числе из группы антибиотиков.
А пока лекарства проходили стадии поисков, разработок и исследований, с гриппом боролись порой весьма варварским способом. Скажем, в 1934 году Херсонская «Наддніпрянська правда» делилась с читателями последними достижениями советских ученых-медиков:
«Організація хлорних камер- один із заходів боротьбі з грипом. Вживання хлору- не тільки запобіжний , а і добрій лікувальний засіб. Це зміцнює слізові оболонки у хворого, полегшує перебіг хвороби, а часто і попереджує захворювання . Як повідомляє начальник санітарно-побутової управи Нарком здоров*я УССР тов. Туркельтауб- наркомат рекомендує організацію таких камер, як добрий профілактичний захід».